К вопросу о согласии святых отцов.
Страница
Взято из группы в контакте [АПС] Академия Порядочных Семинаристов
11 фев 2016 в 21:15
ПРИНЦИП "СОГЛАСИЯ ОТЦОВ" (CONSENSUS PATRUM)
[cut=Читать далее......]
"В русском православном богословии широко пользуются так называемым принципом «отечества». Суть его можно выразить в следующей схеме: у католиков есть законодательное слово папы — оно решает все недоумения, возникающие в определении смысла какого-либо текста Священного Писания. Лютеране в этом случае руководствуются личным мнением. А Православная Церковь имеет для этого одну опору, самую прочную и незыблемую, — голос святых отцов Церкви.
Следует заметить, что многие наши богословы, некритически воспринимавшие эту схему как методологический принцип православного богословствования, не замечали, что этот принцип представляет собой ложную идею, ведущую к самообману и бессознательному обману других. Прежде всего, кому-кому, а уж богословам должно быть известно, что у отцов и учителей Церкви встречается много ошибок, неясностей и неточностей.
Все ученые патрологи-исследователи богословских систем святых отцов отмечали эти недостатки патристической литературы (Мы имеем в виду, конечно, не нравоучительную сторону творений святых отцов, а догматическую и философскую). Кроме того, что особенно важно, святоотеческие творения представляют собой целый ряд индивидуальных систем, отличающихся разнообразием мнений и идей, иногда до полной противоположности. Требуется немного усилий, чтобы констатировать это различие в богословских системах, например у Климента Александрийского, Афанасия Александрийского, Григория Нисского, Иоанна Златоустого, Макария Египетского и т. д.
Итак, единого святоотеческого учения нет, а есть святоотеческие системы и мнения (имеющие индивидуальный характер), которые выбираются богословами по своему личному усмотрению и вкусу. У нас принято считать, что протестантский принцип выражается в ассоциации Священного Писания и личного разума и этой ассоциации противопоставляется — будто бы — объективное святоотеческое учение. Обычно представляется дело так, что ищущий личного понимания христианства обращается к Священному Писанию, что и приводит к произволу индивидуального ума. И только святоотеческое учение предохраняет якобы от злоупотребления личным разумом.
Наивность и фальшь этого мнения вскрывается простым соображением: ведь и творения святых отцов мы будем выбирать из целого ряда их, руководствуясь своим разумом. Мало того, избранные нами творения мы будем воспринимать тем же собственным разумом, и выводы из них будем делать опять-таки тем же собственным разумом. Спрашивается, почему же разум так опасен при чтении Евангелия и становится таким безвредным при чтении святоотеческой литературы? Очевидно, разница лишь та, что при индивидуальном восприятии Евангелия личный разум выступает открыто, а при восприятии Евангелия через «призму» святоотеческого учения тот же личный разум действует под прикрытием принципа «отечества», то есть замаскированно.
Но для чего этот маскарад? Мы не можем обойти свой личный разум при построении системы религиозной мысли, и поэтому им нужно пользоваться открыто, а не замаскированно. Отсюда — необходимость отказаться от принципа «отечества», как логически и богословски негодного методологического приема.
Всем изложенным мы вовсе не хотим сказать, что нужно отказаться и от святоотеческого богословия. Наоборот, как будет видно из последующего изложения, мы высоко ценим многие идеи восточного умозрительного богословия святых отцов. Дело совсем не в этом, а в недопустимости догматизирования святоотеческих учений и мнений. Принцип «отечества» неизбежно приводит к такому догматизированию отдельных систем и мнений святых отцов, ибо он неразрывно связан с ходячим традиционно-вульгарным взглядом на святоотеческие учения как непогрешимые и законообязательные.
Если просмотреть нашу школьную и популярную богословскую литературу, то мы увидим, что в каждой книге каждый параграф и каждый абзац начинается словами: «Православная Церковь учит» и т. д. Спрашивается, откуда же берется церковное учение по каждому вопросу? А очень просто: приводится мнение какого-либо святого отца и выдается без малейших колебаний за церковное учение. «Православная Церковь учит: святой Макарий Египетский пишет...» или: «Церковь учит: святой Василий Великий пишет...» Да разве голос Макария Египетского есть уже голос Церкви? Разве мнение Василия Великого есть уже церковное учение? Разве учение святых отцов есть уже тем самым церковное Предание?
Таким образом, порок принципа «отечества» состоит (кроме вышеуказанного лицемерного стремления спрятать свой личный разум за «ширмой» святоотеческих учений) в догматизировании отдельных мнений и систем святых отцов Церкви.
Мы вправе спросить: что же есть у отцов и учителей Церкви общепризнанного кроме того, что содержится или в Писании, или в догматах? Кроме этого — нет ничего, ни одной истины, ни одного мнения, в котором были бы согласны все отцы.
В связи с изложенным выясняется несостоятельность принятого у нас в школьном богословии критерия истины, предложенного Викентием Лиринским (в V в.): "истинным может признаваться только то, что исповедовалось в Церкви всеми, всегда и везде со времен апостольских".
Этот, по существу, количественный критерий никогда не применялся полностью, а только с ограничениями, то есть он представляет собой абстрактную теоретическую норму, практически не приложимую в жизни. Причем критерий Викентия Лиринского, обладая консервативным характером (в прямом смысле слова), противоречит принципу догматического развития Церкви. [Ведь] в Церкви не должно иссякать догматическое творчество, которое требуется необходимостью разрешения спорных вопросов христианского вероучения, возникших в наше время.
Принцип «отечества», проводимый «снизу» тем или иным богословом, есть скрытая протестантствующая тенденция, поскольку святые отцы или их мнения подбираются по личному усмотрению и вкусу. Тот же принцип «отечества», насаждаемый «сверху», есть католичествующая тенденция, поскольку она выражает стремление догматизировать ту или иную систему или мнение святых отцов (как известно, в Католической Церкви догматизирована богословская система Фомы Аквинского).
Сам протестантский принцип в понимании Слова Божия (в смысле индивидуального произвола) возникает не из личного разума как такового, а из отрицания Разума Церкви. Таким образом, протестантский принцип есть не просто принцип Писания, или принцип индивидуального разума, а принцип Писания, или индивидуального разума, с отвержением Разума Церкви, ее Предания, ее единства.
В протестанстве духовная субъективность, уместная в области духовного опыта, переходит в область верований, в область вероучения и здесь переступает границу церковно обязательного, христианская свобода перерождается в рационалистический произвол, начало духовной личности заменяется индивидуализмом.
Поэтому православный богослов или философ, строящий систему религиозной мысли исходя из своего личного понимания христианства, своего личного разумения, никогда не придет к протестантским результатам, если он будет подчиняться Разуму Вселенской Церкви, выраженному в ее догматических определениях".
(Б. С. Бакулин + М.М. Тареев)
Взято из группы в контакте [АПС] Академия Порядочных Семинаристов
11 фев 2016 в 21:15
ПРИНЦИП "СОГЛАСИЯ ОТЦОВ" (CONSENSUS PATRUM)
[cut=Читать далее......]
"В русском православном богословии широко пользуются так называемым принципом «отечества». Суть его можно выразить в следующей схеме: у католиков есть законодательное слово папы — оно решает все недоумения, возникающие в определении смысла какого-либо текста Священного Писания. Лютеране в этом случае руководствуются личным мнением. А Православная Церковь имеет для этого одну опору, самую прочную и незыблемую, — голос святых отцов Церкви.
Следует заметить, что многие наши богословы, некритически воспринимавшие эту схему как методологический принцип православного богословствования, не замечали, что этот принцип представляет собой ложную идею, ведущую к самообману и бессознательному обману других. Прежде всего, кому-кому, а уж богословам должно быть известно, что у отцов и учителей Церкви встречается много ошибок, неясностей и неточностей.
Все ученые патрологи-исследователи богословских систем святых отцов отмечали эти недостатки патристической литературы (Мы имеем в виду, конечно, не нравоучительную сторону творений святых отцов, а догматическую и философскую). Кроме того, что особенно важно, святоотеческие творения представляют собой целый ряд индивидуальных систем, отличающихся разнообразием мнений и идей, иногда до полной противоположности. Требуется немного усилий, чтобы констатировать это различие в богословских системах, например у Климента Александрийского, Афанасия Александрийского, Григория Нисского, Иоанна Златоустого, Макария Египетского и т. д.
Итак, единого святоотеческого учения нет, а есть святоотеческие системы и мнения (имеющие индивидуальный характер), которые выбираются богословами по своему личному усмотрению и вкусу. У нас принято считать, что протестантский принцип выражается в ассоциации Священного Писания и личного разума и этой ассоциации противопоставляется — будто бы — объективное святоотеческое учение. Обычно представляется дело так, что ищущий личного понимания христианства обращается к Священному Писанию, что и приводит к произволу индивидуального ума. И только святоотеческое учение предохраняет якобы от злоупотребления личным разумом.
Наивность и фальшь этого мнения вскрывается простым соображением: ведь и творения святых отцов мы будем выбирать из целого ряда их, руководствуясь своим разумом. Мало того, избранные нами творения мы будем воспринимать тем же собственным разумом, и выводы из них будем делать опять-таки тем же собственным разумом. Спрашивается, почему же разум так опасен при чтении Евангелия и становится таким безвредным при чтении святоотеческой литературы? Очевидно, разница лишь та, что при индивидуальном восприятии Евангелия личный разум выступает открыто, а при восприятии Евангелия через «призму» святоотеческого учения тот же личный разум действует под прикрытием принципа «отечества», то есть замаскированно.
Но для чего этот маскарад? Мы не можем обойти свой личный разум при построении системы религиозной мысли, и поэтому им нужно пользоваться открыто, а не замаскированно. Отсюда — необходимость отказаться от принципа «отечества», как логически и богословски негодного методологического приема.
Всем изложенным мы вовсе не хотим сказать, что нужно отказаться и от святоотеческого богословия. Наоборот, как будет видно из последующего изложения, мы высоко ценим многие идеи восточного умозрительного богословия святых отцов. Дело совсем не в этом, а в недопустимости догматизирования святоотеческих учений и мнений. Принцип «отечества» неизбежно приводит к такому догматизированию отдельных систем и мнений святых отцов, ибо он неразрывно связан с ходячим традиционно-вульгарным взглядом на святоотеческие учения как непогрешимые и законообязательные.
Если просмотреть нашу школьную и популярную богословскую литературу, то мы увидим, что в каждой книге каждый параграф и каждый абзац начинается словами: «Православная Церковь учит» и т. д. Спрашивается, откуда же берется церковное учение по каждому вопросу? А очень просто: приводится мнение какого-либо святого отца и выдается без малейших колебаний за церковное учение. «Православная Церковь учит: святой Макарий Египетский пишет...» или: «Церковь учит: святой Василий Великий пишет...» Да разве голос Макария Египетского есть уже голос Церкви? Разве мнение Василия Великого есть уже церковное учение? Разве учение святых отцов есть уже тем самым церковное Предание?
Таким образом, порок принципа «отечества» состоит (кроме вышеуказанного лицемерного стремления спрятать свой личный разум за «ширмой» святоотеческих учений) в догматизировании отдельных мнений и систем святых отцов Церкви.
Мы вправе спросить: что же есть у отцов и учителей Церкви общепризнанного кроме того, что содержится или в Писании, или в догматах? Кроме этого — нет ничего, ни одной истины, ни одного мнения, в котором были бы согласны все отцы.
В связи с изложенным выясняется несостоятельность принятого у нас в школьном богословии критерия истины, предложенного Викентием Лиринским (в V в.): "истинным может признаваться только то, что исповедовалось в Церкви всеми, всегда и везде со времен апостольских".
Этот, по существу, количественный критерий никогда не применялся полностью, а только с ограничениями, то есть он представляет собой абстрактную теоретическую норму, практически не приложимую в жизни. Причем критерий Викентия Лиринского, обладая консервативным характером (в прямом смысле слова), противоречит принципу догматического развития Церкви. [Ведь] в Церкви не должно иссякать догматическое творчество, которое требуется необходимостью разрешения спорных вопросов христианского вероучения, возникших в наше время.
Принцип «отечества», проводимый «снизу» тем или иным богословом, есть скрытая протестантствующая тенденция, поскольку святые отцы или их мнения подбираются по личному усмотрению и вкусу. Тот же принцип «отечества», насаждаемый «сверху», есть католичествующая тенденция, поскольку она выражает стремление догматизировать ту или иную систему или мнение святых отцов (как известно, в Католической Церкви догматизирована богословская система Фомы Аквинского).
Сам протестантский принцип в понимании Слова Божия (в смысле индивидуального произвола) возникает не из личного разума как такового, а из отрицания Разума Церкви. Таким образом, протестантский принцип есть не просто принцип Писания, или принцип индивидуального разума, а принцип Писания, или индивидуального разума, с отвержением Разума Церкви, ее Предания, ее единства.
В протестанстве духовная субъективность, уместная в области духовного опыта, переходит в область верований, в область вероучения и здесь переступает границу церковно обязательного, христианская свобода перерождается в рационалистический произвол, начало духовной личности заменяется индивидуализмом.
Поэтому православный богослов или философ, строящий систему религиозной мысли исходя из своего личного понимания христианства, своего личного разумения, никогда не придет к протестантским результатам, если он будет подчиняться Разуму Вселенской Церкви, выраженному в ее догматических определениях".
(Б. С. Бакулин + М.М. Тареев)