Александр Каломирос- жизнь и служение Богу
Источник: http://www.odigitria.by/2015/08/18/aleksandr-kalomiros-zhizn-i-sluzhenie-bogu/
Церковь Божия живет и движется Духом Святым. Он Сам, просвещая внутренний сосуд человеческого духа воздвигал делателей на ниве Своей, которые разъясняют и открывают церковному народу волю Его. Один из них – выдающийся греческий богослов и проповедник середины XX века, автор многочисленных книг и статей по богословию и апологетике, ревностный защитник Истинного Православия, катехизатор и духовный наставник церковной общины истинно-православных христиан во имя св. апостола Иоанна Богослова в Фессалониках Александр Каломирос.
Церковь Божия живет и движется Духом Святым. Он Сам, просвещая внутренний сосуд человеческого духа и ведая о его содержимом, воздвигал и воздвигает делателей на ниве Своей, которые разъясняют и открывают церковному народу, Новому Израилю, волю Его. Далеко не всегда в церковной истории такими провозвестниками воли Божией бывали исключительно представители ее иерархии.
Выдающийся греческий богослов и проповедник середины XX века, автор многочисленных книг и статей по богословию и апологетике, ревностный защитник Истинного Православия, катехизатор и духовный наставник церковной общины истинно-православных христиан во имя св. апостола Иоанна Богослова в Фессалониках Александр Каломирос (Αλέξανδρος Καλόμοιρος) родился 30 августа (12 сентября н. ст.) 1931 года в «среднестатистической» греческой обеспеченной семье. Окончил в Фессалониках американский колледж и получил затем высшее медицинское образование в Женеве. В 1961 году он женился на Маргарите Биру, и в этом благословенном браке у них родилось трое детей – Иоанн, Григорий и Евдокия. Будучи хирургом-ортопедом, Александр лечил людей (часто бесплатно, а то и вовсе за свои деньги) в Греции до конца своей земной жизни.
Во время своей учебы и врачебной практики в Женеве, где располагается центр Всемирного Совета Церквей, он имел хорошую возможность поближе узнать западное христианство и экуменическое движение. Был знаком с экуменическим Вселенским патриархом Афинагором (Спиру), который тогда часто приезжал в свою резиденцию в Женеве.
Именно тогда ему бросилось в глаза глубокое внутреннее противоречие между нараставшим духом всепримиренческого и адогматичного «нового, просвещенного христианства», которое хотело стереть границы между Православием и ересями, и четким, бескомпромиссно «акривийным» (т.е. строгим), но при этом и столь же любвеобильным к отпавшим от Церкви святоотеческим подходом к экклисиологии. По некоторым свидетельствам, Каломироса во взглядах патриарха Афинагора особо шокировала глубочайшая уверенность в том, что ересей не существует a priori (изначально, лат. – прим. ред.), ибо многократно при разных обстоятельствах тот заявлял: «Не вижу их (ереси – прим. авт.) нигде! Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязающие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну…» (Клеман О. Беседы с Патриархом Афинагором. – Брюссель: Жизнь с Богом, 1993. С. 301–302).
Приблизительно в эти же годы он стал близким духовным другом и молитвенным сотаинником Фотия Контоглу – одного из наиболее духовно проницательных и трезвых греческих богословов «в слове и красках» XX века. Их дружба и молитвенная помощь друг другу продлилась вплоть до кончины Фотия в 1965 году. Она повлияла на разительное изменение взглядов Александра в области того, чем на самом деле является Истинное Православие. Вместо того чтобы сводить его к «Василопите» и прочим милым народным обычаям, основанным зачастую на отголосках древних языческих культов, Александр стал под влиянием своего друга и наставника изучать труды святых отцов. И это изучение не было просто рациональной схоластикой – то, что он находил в них применимым к современной жизни, тотчас стремился исполнить жизнью и практикой. Никогда в его жизни, по воспоминанию близких ему людей, он, будучи по профессии хирургом, не пытался препарировать учение святых отцов холодным скальпелем не менее холодного ума, но всегда согревал их детской простотой веры и горячим дыханием сердечной молитвы. По словам его сына Иоанна, в этот период жизни «Александр очень полюбил богослужение и всегда старался творить Иисусову молитву. Он дышал молитвой. В летнее время, когда была такая возможность, он уходил в горы, где у него был сделан небольшой деревянный стол. Там он молился и работал. Позже для этих целей он оборудовал небольшую часовню-кабинет возле дома, там он мог находиться часами».
Постепенно все несоответствие и противоречие между святоотеческим Православием и тем, которое пытались в угоду западному гуманизму (с его культом «хорошего человека») осовременить экуменические новостильные богословы, подвигло его к оформлению своих недоуменных мыслей в известное эссе «Против унии» (в русских переводах – «Против ложного единства»). Впервые опубликованное в 1964 году, когда сам Каломирос еще оставался в лоне новостильной экуменической Элладской лжецеркви, это эссе воистину показало его новым Ионой, которого Бог исторгает из чрева китова во образ воскресения истинного Православия. Эта очень малая объемом, но безконечно богатая духовным смыслом книга так или иначе определила развитие значительной области православного богословия XX века и в экклисиологии, и в сотериологии. Пугающая актуальность этой книги стала ясна всего через полтора года. В декабре 1965 года Афинагор, экуменический Константинопольский патриарх, отменил 900-летние анафемы Православной Церкви на папство и провозгласил единство христиан с латинянами. Для большинства духовно чутких людей, лишь силой обычая до сих пор находящихся до той поры в новостильном нечестии, этот поступок и декларация «Мы едины в вере» стали рубиконом их отношения ко Христу. То, что раньше можно было оправдывать и обелять, явило миру свой волчий оскал.
Вместе с множеством других христиан в 1965 году семья Каломироса покинула новостильную государственную церковь Греции и вошла под омофор флоринитского Синода церкви ИПХ Греции архиепископа Авксентия. Здесь он становится активным безкорыстным сотрудником архиепископа Авксентия в проповеди Истинного Православия и просвещении греческого общества. Будучи одно время выпускающим редактором и автором многих публикаций официального издания Истинно-Православной Церкви Греции «Голос Православия» (Φωνή της Ορθοδοξίας), Александр на его страницах не только старается показать читателям красоту святоотеческого пути к Богу, но и открыто полемизирует с «ревнителями» внутри отступнической церкви, которые сознательно скрывали это сокровище от обманываемых ими сладкими речами о послушании епископам-еретикам, которое-де «превыше поста, молитвы и догматов».
До сих пор многим памятна его полемика с профессором богословия официальной Элладской архиепископии и негласным лидером «борющихся изнутри» архимандритом Епифанием (Феодоропулосом), которая велась на страницах «Голоса Православия» в 1970–71 годах (№582–592). Эта полемика в итоге привела к тому, что о.Епифаний тогда фактически подтвердил опасения Каломироса о том, что доведенная до абсурда идея «православного клерикализма» в экуменических лжецерквях являет собой папизм чистой воды. И тогда, приводя в пример богохульные речи о.Епифания, Александр завершил дискуссию словами: «Те люди говорят: “Не будем разрывать с нашими епископами, сохраним нашу каноническую зависимость от них. А в остальном будем выражать наше несогласие, будем протестовать, сопротивляться”. Итак, послушание — это основа, вера же — это что-то второстепенное, то, что в остальном. Но в таком случае можно задать вопрос: чем же такая экклисиология может не устроить папистов? Ведь это Filioque во всей своей красе. Святой Дух занимает второстепенное место, низшее по отношению к Сыну и зависящее от Него. Таинственное домостроительство Св. Духа уступает по значению таинственному домостроительству Сына; а, имея меньшее значение, оно мало-помалу вообще теряет всякий смысл. Так в папизме таинственная жизнь исчезла даже как идея. Реального общения с Богом не существует, даже под видом теории. Все подчинено рациональному церковному послушанию иерархии. Таким образом, для церковной жизни единство веры не считается обязательным, необходимо только одно — послушание епископам» («Экклисиология»).
Изучая причины, приведшие к падению всего официального православия, Каломирос особо выделял из них две главные, ставшие источником остальных: схоластический латинский рационализм в богословии и сведение Церкви к ее административно-иерархической составляющей.
Рационализм, по его словам, вообще лежал всегда в основании любой ереси. Он пишет эссе об этой проблеме, и в 1970 году эссе «Рационализм» было напечатано в «Ορθόδοξος Τύπος», популярной церковной греческой газете. Оно стало основой будущего цикла лекций «Шесть закатов», которые Каломирос с успехом читал в конце 70-х годов в США.
Каломирос становится известным наставником для ищущих простоты и правды святоотеческого Православия не только в Греции, но и во всем православном мире. Его приглашают для чтения лекций в Европу и США.
С 1970 года в его доме в Солуни на улице Иконному, 16 постоянно действует семинар по изучению Св. Писания и трудов святых отцов, проводятся дискуссии и доклады. Постепенно из членов этого семинара складывается церковная община, для которой на своем участке Александр строит небольшой храм в честь св. апостола Иоанна Богослова. Из среды братства избирается кандидат в священство (будущий о.Лазарь). В общине регулярно проводятся богослужения мирянским чином, а по праздникам и воскресным дням в храме совершается уставное богослужение священниками митрополии.
В эти годы не только делается неоспоримым факт безвозвратного отпадения так называемого Мирового (хотя я бы предпочел термин «обмирщенного») Православия от Христа и Его Церкви, но и усиливается критика старостильного движения со стороны «зилотов» государственной новостильной церкви Греции. Отвечая на новый вызов времени, Каломирос пишет и издает в 1976 году большим тиражом новую работу «Учебник веры» («ΣΥΓΓΡΑΜMΑ») (в американском издании вышла под названием «The Touchstone»), в которой более подробно рассматривает уже затронутые им в эссе «Против унии» проблемы богословских и экклисиологических последствий введения нового стиля и разоблачает глубину духовного падения Константинопольского Патриархата и всех, кто последовал за ним в его падении в ересь экуменизма.
По просьбе митрополита Солунского Хризостома (Киусис) в Фессалониках в 1974–75 годах Каломирос проводит ряд публичных выступлений и лекций, в которых разъясняет догматическую неправоту латинской религиозной живописи и ее пагубное влияние на современное ему положение дел в греческой иконографии. Будучи сам учеником Фотия Контоглу, он призывает ИПХ вернуться к канонической византийской иконописи как святоотеческому богословию в красках. Особенно много его выступлений было посвящено объяснению еретического латинского изображения так называемой «Новозаветной Троицы», на котором Бог-Отец изображен в виде Старца, а Дух Святой – в виде голубя. Лекции были очень хорошо приняты народом, духовенством и иерархами. Залы, в которых они проводились, были забиты до отказа. Епископы и священники прилюдно во всем соглашались с Каломиросом.
Каково же было удивление и недоумение самого Александра, его богословского братства и семьи, когда, придя на богослужение в воскресенье Пятидесятницы 1976 года в Трехсвятительский митрополичий храм, они оказались перед так называемой «иконой» Новозаветной Троицы, которая была помещена на аналое для поклонения.
Доктор Каломирос и единомышленные с ним члены его братства подали в Синод и лично архиепископу протест против такого двуличия. В ответ Александр был, как водится, обвинен в ереси иконоборчества и антитринитаризма. Для некоторых старостильников Греции, действительно, папистское изображение так называемой «Новозаветной Троицы» по совершенно непонятной причине стало неким символом и знаменем их борьбы. Несколько известных старостильных семей выступили с критикой Каломироса и его братства. Видя изменившуюся конъюнктуру, Синод и владыка Авксентий отбросили в сторону учение Церкви и полностью поддержали фанатичных «протестантов», издав Энциклику об обязательности для православных почитать пререкаемое изображение. Более того, под угрозой отлучения мирян и низложения духовенства он потребовал почитать этот образ как символ исповедания веры истинно-православных. Официальный журнал Синода «Голос православия» опубликовал эти энциклики (сентябрь 1979 года, с. 13–16) и объявил, что священники, которые отказываются выполнить постановления Синода по этому вопросу, автоматически лишаются священного сана.
В ответ на такое безумие Александр Каломирос не стал продолжать полемику. Он заявил, что, по учению святых отцов, плохой пастырь хуже, чем отсутствие пастыря вообще: «Лучше оставить тех, кто не верует правильно, чем следовать за ними и быть единомысленными с ними в их неправомыслии и, соединяясь с ними, отпасть от Бога» (св. Мелетий Антиохийский).
В результате и община Каломироса, и его семинар, и приход св. Иоанна Богослова покинули старостильный Синод Церкви ИПХ Греции. С этого момента жизнь Александра была еще более тесно связана с жизнью прихода. Он был для своей общины и братства и учителем, и ктитором, и проповедником (кириксом). Именно в этом качестве ему пришлось бороться с возводимыми на него от бывших учеников и единоверцев обвинениями и противостоять их злословию. Никто из священников и епископов, которые всего год назад так аплодировали Каломиросу на его лекциях, теперь не дерзал служить в его приходе, а многие даже боялись здороваться с ним при встрече.
И здесь духовная помощь и содействие были оказаны его общине и братству из-за океана. Свято-Преображенский монастырь в Бостоне, который тогда находился под омофором РПЦЗ, полностью поддержал исповедание веры и деятельность греческого собрата, оказавшегося изгоем в своем народе. Основатель и духовник монастыря архимандрит Пантелеимон (Митропулос) и иеромонах Исаак предложили братству св. Иоанна Богослова свою поддержку и духовное окормление и благословили одного из иеромонахов монастыря приезжать каждый пост (четыре раза в год) в Грецию для служения в братстве и своей метохии в Афинах.
Свободно говоря на английском и французском языках, доктор Каломирос был основным докладчиком на православных конференциях, проводимых Спасо-Преображенским монастырем в 1980 и 1981 годах в США под эгидой РПЦЗ.
В Сиэтле в 1980 году при активной поддержке о. Никиты Палассиоса он прочитал серию лекций под названием «Река огненная», в которых разъяснял истинно-православное догматическое учение и указывал на его отличие от латинского в понимании таких основополагающих предметов, как грех, божественная справедливость, благодать, искупление, таинства, сущность рая и ада в их святоотеческом понимании. Эти беседы были им переработаны и изданы в виде одноименной книги, которая стала столь популярной в православном мире, что за несколько лет оказалась переведенной на большинство европейских языков. По словам русского истинно-православного богослова и катехизатора А. Зайцева, «“Река огненная” – одна из самых значительных работ А. Каломироса. Она представляет собой резкую критику псевдохристианской концепции “мстительного” Бога, этого “рокового” заблуждения западного христианства, – заблуждения, ставшего, как это убедительно показано, питательной почвой для зарождения и распространения атеизма. Вместе с тем, автор в доступной и яркой форме раскрывает святоотеческое учение о Боге как милостивом Отце, вдохновенно воспевает Его всесовершенную любовь и поясняет, что причиной ада и вечных мук является не благой Бог, а сами нераскаянные грешники, их собственное злое волеизъявление».
Те критики этой замечательной книги А. Каломироса, которые, подобно священнику РПЦЗ Стефану Красовицкому, начали сразу обвинять ее автора в «ниспровержении основ», деканонизации блаж. Августина Иппонийского и прочих страшных вещах, подобных «нравственному монизму» митр. Антония Храповицкого, чуть-чуть промахнулись (а добавим, что по-гречески «промах» как раз и является точным переводом термина «грех» (ἁμαρτία)), ибо не учли, что книга адресована, в первую очередь, читателю, взращенному на западной схоластике и ее гипертрофированном августинизме. Тут уж пришлось, говоря по-русски, «клин клином вышибать». При этом, вопреки безосновательным обвинениям единичных критиков, Каломирос нигде ни слова не говорит о «деканонизации» блаж. Августина, но лишь замечает, что – в святоотеческой, а не в синодальной традиции – и святые имели право на ошибки, не становясь от этого менее угодными Богу. Характерно, что тема, едва тогда поднятая Александром, нашла свое отражение и в современном нам греческом богословии, когда ее развили такие достаточно консервативные богословы, как архим. Нектарий (Мулациотис) и митр. Иерофей (Влахос).
В 1981 году Каломирос снова выступил с лекционным курсом в Карлслайл, штат Пенсильвания. В нем он представил слушателям святоотеческий взгляд на тайну сотворения человека и вселенной. А когда его беседы уже заканчивались, и на одной из последних бесед несколько слушателей попросили его разъяснить православное понимание Апокалипсиса, особенно его повествования о семи печатях и обстоятельствах Второго Пришествия, он экспромтом прочитал еще дополнительный курс об этих волнующих многих темах.
Избранный уже десять лет назад от солунской общины св. Иоанна Богослова кандидатом в священство член братства Лазарь Хайанакис наконец был рукоположен в пресвитеры в Нью-Йорке в мае 1986 г. митрополитом Виталием.
Когда Спасо-Преображенский монастырь и группа близких к нему по духу приходов по вероучительным причинам, связанным с явлениями апостасии РПЦЗ при ее новом первоиерархе, покинули в декабре 1986 года РПЦЗ, приход св. Иоанна Богослова и братство не согласились последовать за ними и остались в РПЦЗ. Однако всего через два месяца без объяснения причин сам митрополит Виталий (Устинов) и Архиерейский Синод РПЦЗ неожиданно изгнали приход и братство Каломироса из своей юрисдикции и порекомендовали им перейти под омофор все того же флоринитского Синода Церкви ИПХ Греции, которую тогда, после неканоничного низложения архиепископа Авксентия, возглавлял бывший епархиальный митрополит Каломироса Хризостом (Киусис).
Имея четкий взгляд на современное состояние ИПЦ в Греции, с ежегодными расколами внутри синодов, взаимными обвинениями епископами друг друга в ересях и низложениях из св.сана по совершенно незначительным причинам, а также присущим, к сожалению, тогдашней иерархии законническим фарисейским подходом к устроению церковной жизни по лекалам того типа, который мы выше назвали иерархически-бюрократическим, приходская община и братство приняли психологически трудное решение остаться временно без подчинения ни одному из расколовшихся синодов.
По слову биографа Каломироса Георгия Гэбриелу, доктор Каломирос и его община избрали «лучшую часть» и последовали древней и освященной Церковью традиции: в случае, если истинно-православный епископ недоступен или четко неразличимо его исповедание, приход или поместная Церковь должна поминать «всякое епископство православное» или просто «епископа нашего» без возношения имени. Они привели в пример известный случай со св. Григорием Богословом, который, будучи призванным в Константинополь для архиепископства, обнаружил там среди арианского окружения крошечную православную общину, где почти сорок лет не поминали неизвестных им своим исповеданием веры предстоятелей столичной кафедры, но чаяли обрести православного, поминая «епископство православное».
С 1975 по 1988 год доктор Каломирос опубликовал в Греции серию брошюр под названием «Корни» (Ῥίζες), каждый выпуск которых представлял собой небольшой очерк о конкретной богословской теме. Многие из них были опубликованы Бостонским Свято-Преображенским монастырем в английском переводе. Александр также оказывал помощь в издании бюллетеня прихода под наименованием «Познание» («ΕΠΙΓΝΩΣΗ»), который широко распространялся и был очень популярен в Греции как одно из немногих изданий, не боящихся говорить правду.
Доктор Каломирос часто говорил о конце времен в духе истинного христианина, который не имеет постоянного пребывания здесь и не боится пришествия Христа, но ждет его. Много раз в конце своих частных писем он радостно писал «Маранафа» («Господь грядет») и пытался подготовить своих учеников и слушателей к последним временам, чтобы они не были обмануты и обольщены Антихристом. В последний год своей жизни он много писал о самых страшных опасностях для ИПЦ, которые он опознал и от которых пострадал от собратьев по вере – клерикализме, филетизме и рационализме.
Пожалуй, лучшим на эту тему, сквозной линией проходящим через все его творчество, являются строки из «Экклисиологии»: «Папистский образ мыслей наших противников общеизвестен. Они разделяют христиан на офицеров и солдат. Офицеры — это не святые, сосуды Св. Духа, нет, это — епископы. Согласно такому воззрению, просто немыслимо, чтобы мирянин, или монах, или священник мог восстать против епископа, попирающего предания Отцов. Противники старостильников осудили также и все, что происходило в истории Церкви. Церковь — а для них Церковь это епископы — скажет святому, который осмелится ее критиковать: “Кто ты такой, господин? Разве ты для меня — высший авторитет? Здесь сужу и решаю я. Авторитет здесь — я, а не ты”. Подобные разговоры можно услышать у латинян, но в Восточной Церкви — никогда, разве что из уст латиномудрствующих. Авторитетом в Церкви являются не авторитетные епископы, а Святой Дух. Обладает авторитетом тот, кто стяжал Св. Духа, будь он хоть самым последним мусорщиком; и он один может поставить на место тысячи епископов; его никто не может судить, а он судит всех. Если епископы отлучают его от Церкви, отлучение это падает на их же головы, ибо кто отлучает от Церкви Св. Духа, тот сам себя лишает Жизни. В Православной Церкви самое главное состоит не в том, чтобы быть или не быть в согласии с епископами, но в том, чтобы быть в согласии с орудиями Св. Духа, которыми являются Святые Отцы».
Его уже при жизни уподобляли апостолу Силе, который, еще не будучи епископом, был послан Церковью вместе с Павлом и Варнавой, чтобы исправить ошибки проповеди Евангелия сирийскими епископами и укрепить сирийских христиан верным учением (Деян. 15:22–35). Каково же было удивление многих, когда и скончался блаженный Александр именно 12 августа 1990 года в возрасте 58 лет от сердечного приступа, в день памяти апостола Силы. В его некрологе так напрямую и было сказано: «Александр был для современной ему Церкви Христовой новым апостолом Силой».
Но как же доктор Каломирос видел, в свете всего перенесенного им в поисках истинной Церкви, ее внутреннюю структуру в условиях повсеместного искажения и извращения евангельских понятий?
Конечно, самое главное, на что Каломирос сразу обращал внимание своих учеников – это отсутствие у Христовой Церкви последних времен единого административного центра и вынужденная атомарность ее общин. Он писал: «Но когда приблизится век антихриста, даже ковчег Церкви будет трудно распознать. Многие скажут: “Смотрите, здесь Христос”, — или: “Христос там”, — но они будут лживыми пророками. То, что будет официально считаться Церковью, к тому времени мало-помалу уже предаст сокровище веры и уподобится неописуемому, все объединяющему месиву, которое, при своей сатанинской хитрости, сохранит большинство внешних признаков Церкви. Там и сям лишь маленькие группы из верующих со священником по-прежнему будут сохранять истинное живое Предание. Но кто сможет распознать Церковь Христову в этих малых потрепанных группах верующих, которым так не хватает всего этого мирского величия? А между тем, в последние времена Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь будет представлена лишь этими забытыми и внешне разрозненными небольшими приходами, которые, быть может, даже не будут знать о существовании друг друга, но будут соединены между собой незримыми узами Тела и Крови Господа, в Духе Святом, с единою верой и Преданием, которые они сохранят незапятнанными. В те дни даже избранные окажутся в опасности быть сбитыми с пути. Нужно много мужества, чтобы принять сторону горстки людей и пойти против течения, с опасностью быть осмеянным “деловыми людьми” и быть оскорбленным сильными мира сего. Нужно много мудрости, чтобы разглядеть истину именно там, где весь мир видит бессмыслицу и тупость. Кроме того, приверженцы лжи будут иметь на своей стороне чудеса, о которых диавол просил Христа в пустыне, чудеса и знамения лжепророков и лжехристов. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных (Мф. 24:24). Многие ли смогут найти свой путь, когда все маяки будут вести не туда? Тогда лишь претерпевший до конца спасется (Мф. 10:22)» («Против унии»).
Внешний образ существования Церкви, по его мнению, будет кардинально отличаться от привычных нам по умилительным шаблонным житиям святых и церковным хроникам образцов благочестия и чинопорядка. Ее подлинность будет опознаваться не по внешним признакам, а по внутренней сути – преемственности мышления и жизни мышлению и жизни святых отцов. Видимого единства и административно-канонических связей, зафиксированных в каноническом своде церковных постановлений имперской эпохи, более не будет, а там, где оные будут – будет как раз Отступление. Настоящее единство и взаимосвязи церковных общин ИПЦ будут проявляться в исповедании неповрежденного Предания среди всеобщего отступления и компромиссов. Таковой будет видеться Церковь Христова наблюдателю извне.
Какой же она будет в эти страшные времена повсеместной лжи изнутри – для тех, кто пожелает в нее войти и остаться?
«Удались от зла и сотвори благо», – говорит Псалмопевец ищущим Бога.
«Новый Ноев Ковчег, Церковь Христова, плывет мимо места кораблекрушения. Все, кто желает быть вытащенным из воды, должны искать прибежища в ней. Но чтобы обрести убежище, им надо пожертвовать миром, не столько географически, сколько по существу. “И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас” (2 Кор. 6:17)». Итак, неким обязательным «предусловием» для вхождения в Церковь он видит необходимость осознать нецерковную сущность всех сообществ, называющих себя славными именами древних Поместных Церквей, но при этом прочно встроившихся в антихристианскую гуманистическую цивилизацию нашего времени, и выйти из общения с ними и их членами. «Пусть неверные насмехаются, пусть они жалеют нас. Христиане живут не ради мира сего. Они никогда не принимали сей мир, место изгнания, за отечество; они не украшали его так, как будто собирались жить здесь вечно. Они жили на земле, словно беженцы, с ностальгией по утраченному ими раю, с ностальгией по отечеству. Они родились на земле, но отечество жило в сердцах их, и на каждом шагу они слышали его зов» («Против унии»).
Такое исхождение из отрекшегося от Христа мира (прежде всего, внутреннее – в изменении образа мысли, а затем и действенное – в изменении образа жизни) и будет исполнением первого призыва Псалмопевца «удались от зла». Только после этого возможен следующий шаг: «сотвори благо».
В отличие от большинства современных нам синодов и «осколков», которые искренне считают, что автоматическое увеличение количества епископов и священников (пусть даже без паствы и собственных общин) автоматически же приведет к качественному изменению хранимого ими вероучения, Каломирос учил, что любая община, стремящаяся быть частью Христовой Церкви, начинается не с присоединения к некоей внешней структуре, а с того, что двое или трое, собравшихся во Имя Христово для богомыслия (в чтении Писания и Отцов) и молитвы, осознают Духом свое собрание как «ἐπὶ τὸ αὐτό» (см. Деян. 2:47. Имеется в виду полнота Церкви – прим. ред.). Вокруг них обязательно образуется круг жаждущих живой воды Евангелия, привлеченных благоуханием простоты их проповеди. Принятие апостольского благовестия Евангелия и готовность следовать за святыми отцами уже, по мысли Каломироса, есть вхождение в живое Предание Церкви. Следующим этапом развития общины является выдвижение из ее среды кандидата в священство, который пользуется внутри нее реальным харизматическим авторитетом, как облагодатствованного Духом Святым проповедника, знающего опытно Предание и живущего в нем.
Здесь община вступает в канонические отношения с епископом, исследуя его веру, и, при нахождении ее соответствующей Преданию, добровольно вверяет ему право суда над собой в своих взаимоотношениях с иными общинами и в случае конфликта внутри себя. Признавая каноническое достоинство рукоположенного для нее священника, община тем самым свидетельствует о православности веры епископа и обещает признавать его своей иерархической главой до конца, при этом признавая единственным поводом считать епископа утратившим каноническое достоинство его измену вере и благочестию. Мерилом же каноничности епископа здесь может быть не его административный или иерархический авторитет, но исключительно следование им святоотеческому Преданию в догматах и канонах. В этом его авторитет, авторитет не жреческий, не административный, но духовный и харизматичный.
Вот такая община или союз нескольких общин и будут являться, по мнению Каломироса, Поместными Церквами последних времен. Они, эти Поместные Церкви, могут как входить в видимое молитвенное общение с другими подобными им, так могут и отказаться от такого видимого общения, при сомнении в единстве исповедуемого Предания. Ни тот, ни другой вариант не отделят их от мистического единства Тела Христова.
Потребность в этих условиях непременно искать для себя некую высшую власть (для епископа – синод, для синода – архиепископа или патриарха и т.д.) и почитать себя без оной в чем-то ущербными рассматривалась Каломиросом как показатель внутренней зараженности «православным папизмом» и симптомом неправильной экклисиологии. Таковые псевдоправославные, по его мнению, «понимают соборность Церкви как подчиненную некоему закону связь, как регулируемую неким сводом правил внутреннюю зависимость. Для них Церковь есть некая организация со своими законами и правилами, наподобие государственных организаций. Епископы, подобно общественным служащим, разделяются на начальников и подчиненных: патриархи, архиепископы, митрополиты, епископы. Для них одна епархия является не каким-то законченным целым, а частью большего целого — автокефальной церкви или патриархата. Но автокефальная церковь также необходимо должна подчиняться высшему руководству. Когда этому препятствуют внешние политические, исторические или географические факторы, у таких церквей рождается неопределенное чувство ослабленности их союза».
«Поместная Православная Церковь, каковы бы ни были ее размеры или число верующих, сама по себе есть Церковь Кафолическая, независимо от всех остальных. И это потому, что у нее нет недостатка в благодати и в даре Божием. Все поместные церкви всего мира, вместе взятые, не содержат какой-либо большей божественной благодати, чем одна маленькая Церковь из нескольких членов. В ней есть свои священники и епископ; в ней есть Святые Таинства; в ней в Святой Евхаристии есть Тело и Кровь Христовы. В ней любая достойная того душа может ощутить присутствие Святого Духа. Она обладает всей полнотой благодати и истины. Чего же ей, в таком случае, не хватает, для того чтобы быть кафолической? Она — единая паства, и епископ — ее пастырь, во образ Христа, единого Пастыря. Она является земным прообразом единой паствы с единым Пастырем небесного нового Иерусалима. В ней, даже еще в этой жизни, чистые сердца познают Царствие Божие и обручаются Святому Духу. В ней они находят мир, который превосходит всякое понимание, мир, не имеющий никакого отношения к миру сему: мир Мой даю вам». «Чтобы быть единой, Церковь не имеет необходимости во внешних узах. Не папа, не патриарх и не архиепископ объединяют Церковь. Поместная Церковь есть нечто завершенное; она не является частью некоего большого целого» («Против унии»).
«Единство Церкви, таким образом, не является вопросом подчинения высшему авторитету или послушания низших высшим. Единство осуществляется не внешними отношениями, даже не соборными решениями, пусть даже вселенскими. Единство Церкви дано в Приобщении Телу и Крови Христовым, в общении со Святой Троицей. Единство литургично и мистично» («Снова об экклисиологии»).
На преследовавшие его в последние годы жизни из-за подобных высказываний обвинения в протестантизме и безпоповстве Каломирос отвечал: «Протестантизм состоит не в непризнании авторитета епископов, а в непризнании авторитета Церкви, в отрицании того, что Церковь просвещается Св. Духом и водима Им. Когда в Православии идет речь о Православной Кафолической Церкви, то имеются в виду не только епископы и Православная Церковь, существующие в современном мире. Православная Церковь не ограничивается Церковью воинствующею, но включает в себя также Церковь торжествующую. И когда сегодня официальная Православная Церковь входит в противоречие с торжествующей Церковью Отцов, тогда “отдельные личности” восстают против этого, чтобы пребыть в единстве веры с Церковью Апостолов и Отцов, и эти “отдельные личности” — вовсе не протестанты, напротив, они-то и являются истинными членами Церкви воинствующей; они не только не учиняют раскол, отказываясь следовать за нынешней иерархией, идущей своими собственными путями, но именно они и есть Церковь, поскольку все они, начиная с Апостолов, составляют единое тело с Кафолической Церковью Христовой.
Когда, несколько веков назад, на Константинопольском престоле сидел еретик, Несторий, не простые ли священники и верующие — т.е. “отдельные личности” — разорвали с ним общение? Сколько времени потребовалось для того, чтобы остальная Церковь во всем мире узнала о том, что происходит в Константинополе, и отлучила Нестория? А в течение этого периода священники и миряне, разорвавшие общение с Несторием, оставались отлучены им, законным Константинопольским епископом. Хорошо или плохо поступили эти “отдельные личности”, прекратив поминать за богослужением своего епископа? И кто тогда устроил раскол? Эти “отдельные личности”, пребывшие в единении с Кафолической Церковью, или же священники и миряне, которые, во избежание раскола, последовали за своим епископом-еретиком? О, как нас обманывает внешность! Именно поэтому XV-е правило Двукратного Собора, имея в виду таких вот “отдельных личностей”, подчеркивает: “Они не расколом пресекли единство Церкви, но потщились сохранить Церковь от расколов и разделений”» («Экклисиология»).
Таким образом, мы видим, что, по мнению Александра Каломироса, основой внутренней структуры Истинно-Православной Церкви должны стать самостоятельные общины, объединенные вокруг канонического епископа (или, при отсутствии такового, – вокруг священника) исключительно общим следованием неискаженному Преданию и добровольно вверяющие ему право суда, догматического и канонического надзора и попечения над собой в силу православности его вероучения, но не административных связей «начальник – подчиненный». Такие общины и станут, по сути, Поместными Церквами в апостольском понимании этого термина.
Сохранение Православия теперь, как и во времена преп. Максима Исповедника или св. Марка Эфесского, – не в синодах и митрополитах, а в исповеда
Церковь Божия живет и движется Духом Святым. Он Сам, просвещая внутренний сосуд человеческого духа воздвигал делателей на ниве Своей, которые разъясняют и открывают церковному народу волю Его. Один из них – выдающийся греческий богослов и проповедник середины XX века, автор многочисленных книг и статей по богословию и апологетике, ревностный защитник Истинного Православия, катехизатор и духовный наставник церковной общины истинно-православных христиан во имя св. апостола Иоанна Богослова в Фессалониках Александр Каломирос.
Церковь Божия живет и движется Духом Святым. Он Сам, просвещая внутренний сосуд человеческого духа и ведая о его содержимом, воздвигал и воздвигает делателей на ниве Своей, которые разъясняют и открывают церковному народу, Новому Израилю, волю Его. Далеко не всегда в церковной истории такими провозвестниками воли Божией бывали исключительно представители ее иерархии.
Выдающийся греческий богослов и проповедник середины XX века, автор многочисленных книг и статей по богословию и апологетике, ревностный защитник Истинного Православия, катехизатор и духовный наставник церковной общины истинно-православных христиан во имя св. апостола Иоанна Богослова в Фессалониках Александр Каломирос (Αλέξανδρος Καλόμοιρος) родился 30 августа (12 сентября н. ст.) 1931 года в «среднестатистической» греческой обеспеченной семье. Окончил в Фессалониках американский колледж и получил затем высшее медицинское образование в Женеве. В 1961 году он женился на Маргарите Биру, и в этом благословенном браке у них родилось трое детей – Иоанн, Григорий и Евдокия. Будучи хирургом-ортопедом, Александр лечил людей (часто бесплатно, а то и вовсе за свои деньги) в Греции до конца своей земной жизни.
Во время своей учебы и врачебной практики в Женеве, где располагается центр Всемирного Совета Церквей, он имел хорошую возможность поближе узнать западное христианство и экуменическое движение. Был знаком с экуменическим Вселенским патриархом Афинагором (Спиру), который тогда часто приезжал в свою резиденцию в Женеве.
Именно тогда ему бросилось в глаза глубокое внутреннее противоречие между нараставшим духом всепримиренческого и адогматичного «нового, просвещенного христианства», которое хотело стереть границы между Православием и ересями, и четким, бескомпромиссно «акривийным» (т.е. строгим), но при этом и столь же любвеобильным к отпавшим от Церкви святоотеческим подходом к экклисиологии. По некоторым свидетельствам, Каломироса во взглядах патриарха Афинагора особо шокировала глубочайшая уверенность в том, что ересей не существует a priori (изначально, лат. – прим. ред.), ибо многократно при разных обстоятельствах тот заявлял: «Не вижу их (ереси – прим. авт.) нигде! Я вижу лишь истины, частичные, урезанные, оказавшиеся иной раз не на месте и притязающие на то, чтобы уловить и заключить в себе неисчерпаемую тайну…» (Клеман О. Беседы с Патриархом Афинагором. – Брюссель: Жизнь с Богом, 1993. С. 301–302).
Приблизительно в эти же годы он стал близким духовным другом и молитвенным сотаинником Фотия Контоглу – одного из наиболее духовно проницательных и трезвых греческих богословов «в слове и красках» XX века. Их дружба и молитвенная помощь друг другу продлилась вплоть до кончины Фотия в 1965 году. Она повлияла на разительное изменение взглядов Александра в области того, чем на самом деле является Истинное Православие. Вместо того чтобы сводить его к «Василопите» и прочим милым народным обычаям, основанным зачастую на отголосках древних языческих культов, Александр стал под влиянием своего друга и наставника изучать труды святых отцов. И это изучение не было просто рациональной схоластикой – то, что он находил в них применимым к современной жизни, тотчас стремился исполнить жизнью и практикой. Никогда в его жизни, по воспоминанию близких ему людей, он, будучи по профессии хирургом, не пытался препарировать учение святых отцов холодным скальпелем не менее холодного ума, но всегда согревал их детской простотой веры и горячим дыханием сердечной молитвы. По словам его сына Иоанна, в этот период жизни «Александр очень полюбил богослужение и всегда старался творить Иисусову молитву. Он дышал молитвой. В летнее время, когда была такая возможность, он уходил в горы, где у него был сделан небольшой деревянный стол. Там он молился и работал. Позже для этих целей он оборудовал небольшую часовню-кабинет возле дома, там он мог находиться часами».
Постепенно все несоответствие и противоречие между святоотеческим Православием и тем, которое пытались в угоду западному гуманизму (с его культом «хорошего человека») осовременить экуменические новостильные богословы, подвигло его к оформлению своих недоуменных мыслей в известное эссе «Против унии» (в русских переводах – «Против ложного единства»). Впервые опубликованное в 1964 году, когда сам Каломирос еще оставался в лоне новостильной экуменической Элладской лжецеркви, это эссе воистину показало его новым Ионой, которого Бог исторгает из чрева китова во образ воскресения истинного Православия. Эта очень малая объемом, но безконечно богатая духовным смыслом книга так или иначе определила развитие значительной области православного богословия XX века и в экклисиологии, и в сотериологии. Пугающая актуальность этой книги стала ясна всего через полтора года. В декабре 1965 года Афинагор, экуменический Константинопольский патриарх, отменил 900-летние анафемы Православной Церкви на папство и провозгласил единство христиан с латинянами. Для большинства духовно чутких людей, лишь силой обычая до сих пор находящихся до той поры в новостильном нечестии, этот поступок и декларация «Мы едины в вере» стали рубиконом их отношения ко Христу. То, что раньше можно было оправдывать и обелять, явило миру свой волчий оскал.
Вместе с множеством других христиан в 1965 году семья Каломироса покинула новостильную государственную церковь Греции и вошла под омофор флоринитского Синода церкви ИПХ Греции архиепископа Авксентия. Здесь он становится активным безкорыстным сотрудником архиепископа Авксентия в проповеди Истинного Православия и просвещении греческого общества. Будучи одно время выпускающим редактором и автором многих публикаций официального издания Истинно-Православной Церкви Греции «Голос Православия» (Φωνή της Ορθοδοξίας), Александр на его страницах не только старается показать читателям красоту святоотеческого пути к Богу, но и открыто полемизирует с «ревнителями» внутри отступнической церкви, которые сознательно скрывали это сокровище от обманываемых ими сладкими речами о послушании епископам-еретикам, которое-де «превыше поста, молитвы и догматов».
До сих пор многим памятна его полемика с профессором богословия официальной Элладской архиепископии и негласным лидером «борющихся изнутри» архимандритом Епифанием (Феодоропулосом), которая велась на страницах «Голоса Православия» в 1970–71 годах (№582–592). Эта полемика в итоге привела к тому, что о.Епифаний тогда фактически подтвердил опасения Каломироса о том, что доведенная до абсурда идея «православного клерикализма» в экуменических лжецерквях являет собой папизм чистой воды. И тогда, приводя в пример богохульные речи о.Епифания, Александр завершил дискуссию словами: «Те люди говорят: “Не будем разрывать с нашими епископами, сохраним нашу каноническую зависимость от них. А в остальном будем выражать наше несогласие, будем протестовать, сопротивляться”. Итак, послушание — это основа, вера же — это что-то второстепенное, то, что в остальном. Но в таком случае можно задать вопрос: чем же такая экклисиология может не устроить папистов? Ведь это Filioque во всей своей красе. Святой Дух занимает второстепенное место, низшее по отношению к Сыну и зависящее от Него. Таинственное домостроительство Св. Духа уступает по значению таинственному домостроительству Сына; а, имея меньшее значение, оно мало-помалу вообще теряет всякий смысл. Так в папизме таинственная жизнь исчезла даже как идея. Реального общения с Богом не существует, даже под видом теории. Все подчинено рациональному церковному послушанию иерархии. Таким образом, для церковной жизни единство веры не считается обязательным, необходимо только одно — послушание епископам» («Экклисиология»).
Изучая причины, приведшие к падению всего официального православия, Каломирос особо выделял из них две главные, ставшие источником остальных: схоластический латинский рационализм в богословии и сведение Церкви к ее административно-иерархической составляющей.
Рационализм, по его словам, вообще лежал всегда в основании любой ереси. Он пишет эссе об этой проблеме, и в 1970 году эссе «Рационализм» было напечатано в «Ορθόδοξος Τύπος», популярной церковной греческой газете. Оно стало основой будущего цикла лекций «Шесть закатов», которые Каломирос с успехом читал в конце 70-х годов в США.
Каломирос становится известным наставником для ищущих простоты и правды святоотеческого Православия не только в Греции, но и во всем православном мире. Его приглашают для чтения лекций в Европу и США.
С 1970 года в его доме в Солуни на улице Иконному, 16 постоянно действует семинар по изучению Св. Писания и трудов святых отцов, проводятся дискуссии и доклады. Постепенно из членов этого семинара складывается церковная община, для которой на своем участке Александр строит небольшой храм в честь св. апостола Иоанна Богослова. Из среды братства избирается кандидат в священство (будущий о.Лазарь). В общине регулярно проводятся богослужения мирянским чином, а по праздникам и воскресным дням в храме совершается уставное богослужение священниками митрополии.
В эти годы не только делается неоспоримым факт безвозвратного отпадения так называемого Мирового (хотя я бы предпочел термин «обмирщенного») Православия от Христа и Его Церкви, но и усиливается критика старостильного движения со стороны «зилотов» государственной новостильной церкви Греции. Отвечая на новый вызов времени, Каломирос пишет и издает в 1976 году большим тиражом новую работу «Учебник веры» («ΣΥΓΓΡΑΜMΑ») (в американском издании вышла под названием «The Touchstone»), в которой более подробно рассматривает уже затронутые им в эссе «Против унии» проблемы богословских и экклисиологических последствий введения нового стиля и разоблачает глубину духовного падения Константинопольского Патриархата и всех, кто последовал за ним в его падении в ересь экуменизма.
По просьбе митрополита Солунского Хризостома (Киусис) в Фессалониках в 1974–75 годах Каломирос проводит ряд публичных выступлений и лекций, в которых разъясняет догматическую неправоту латинской религиозной живописи и ее пагубное влияние на современное ему положение дел в греческой иконографии. Будучи сам учеником Фотия Контоглу, он призывает ИПХ вернуться к канонической византийской иконописи как святоотеческому богословию в красках. Особенно много его выступлений было посвящено объяснению еретического латинского изображения так называемой «Новозаветной Троицы», на котором Бог-Отец изображен в виде Старца, а Дух Святой – в виде голубя. Лекции были очень хорошо приняты народом, духовенством и иерархами. Залы, в которых они проводились, были забиты до отказа. Епископы и священники прилюдно во всем соглашались с Каломиросом.
Каково же было удивление и недоумение самого Александра, его богословского братства и семьи, когда, придя на богослужение в воскресенье Пятидесятницы 1976 года в Трехсвятительский митрополичий храм, они оказались перед так называемой «иконой» Новозаветной Троицы, которая была помещена на аналое для поклонения.
Доктор Каломирос и единомышленные с ним члены его братства подали в Синод и лично архиепископу протест против такого двуличия. В ответ Александр был, как водится, обвинен в ереси иконоборчества и антитринитаризма. Для некоторых старостильников Греции, действительно, папистское изображение так называемой «Новозаветной Троицы» по совершенно непонятной причине стало неким символом и знаменем их борьбы. Несколько известных старостильных семей выступили с критикой Каломироса и его братства. Видя изменившуюся конъюнктуру, Синод и владыка Авксентий отбросили в сторону учение Церкви и полностью поддержали фанатичных «протестантов», издав Энциклику об обязательности для православных почитать пререкаемое изображение. Более того, под угрозой отлучения мирян и низложения духовенства он потребовал почитать этот образ как символ исповедания веры истинно-православных. Официальный журнал Синода «Голос православия» опубликовал эти энциклики (сентябрь 1979 года, с. 13–16) и объявил, что священники, которые отказываются выполнить постановления Синода по этому вопросу, автоматически лишаются священного сана.
В ответ на такое безумие Александр Каломирос не стал продолжать полемику. Он заявил, что, по учению святых отцов, плохой пастырь хуже, чем отсутствие пастыря вообще: «Лучше оставить тех, кто не верует правильно, чем следовать за ними и быть единомысленными с ними в их неправомыслии и, соединяясь с ними, отпасть от Бога» (св. Мелетий Антиохийский).
В результате и община Каломироса, и его семинар, и приход св. Иоанна Богослова покинули старостильный Синод Церкви ИПХ Греции. С этого момента жизнь Александра была еще более тесно связана с жизнью прихода. Он был для своей общины и братства и учителем, и ктитором, и проповедником (кириксом). Именно в этом качестве ему пришлось бороться с возводимыми на него от бывших учеников и единоверцев обвинениями и противостоять их злословию. Никто из священников и епископов, которые всего год назад так аплодировали Каломиросу на его лекциях, теперь не дерзал служить в его приходе, а многие даже боялись здороваться с ним при встрече.
И здесь духовная помощь и содействие были оказаны его общине и братству из-за океана. Свято-Преображенский монастырь в Бостоне, который тогда находился под омофором РПЦЗ, полностью поддержал исповедание веры и деятельность греческого собрата, оказавшегося изгоем в своем народе. Основатель и духовник монастыря архимандрит Пантелеимон (Митропулос) и иеромонах Исаак предложили братству св. Иоанна Богослова свою поддержку и духовное окормление и благословили одного из иеромонахов монастыря приезжать каждый пост (четыре раза в год) в Грецию для служения в братстве и своей метохии в Афинах.
Свободно говоря на английском и французском языках, доктор Каломирос был основным докладчиком на православных конференциях, проводимых Спасо-Преображенским монастырем в 1980 и 1981 годах в США под эгидой РПЦЗ.
В Сиэтле в 1980 году при активной поддержке о. Никиты Палассиоса он прочитал серию лекций под названием «Река огненная», в которых разъяснял истинно-православное догматическое учение и указывал на его отличие от латинского в понимании таких основополагающих предметов, как грех, божественная справедливость, благодать, искупление, таинства, сущность рая и ада в их святоотеческом понимании. Эти беседы были им переработаны и изданы в виде одноименной книги, которая стала столь популярной в православном мире, что за несколько лет оказалась переведенной на большинство европейских языков. По словам русского истинно-православного богослова и катехизатора А. Зайцева, «“Река огненная” – одна из самых значительных работ А. Каломироса. Она представляет собой резкую критику псевдохристианской концепции “мстительного” Бога, этого “рокового” заблуждения западного христианства, – заблуждения, ставшего, как это убедительно показано, питательной почвой для зарождения и распространения атеизма. Вместе с тем, автор в доступной и яркой форме раскрывает святоотеческое учение о Боге как милостивом Отце, вдохновенно воспевает Его всесовершенную любовь и поясняет, что причиной ада и вечных мук является не благой Бог, а сами нераскаянные грешники, их собственное злое волеизъявление».
Те критики этой замечательной книги А. Каломироса, которые, подобно священнику РПЦЗ Стефану Красовицкому, начали сразу обвинять ее автора в «ниспровержении основ», деканонизации блаж. Августина Иппонийского и прочих страшных вещах, подобных «нравственному монизму» митр. Антония Храповицкого, чуть-чуть промахнулись (а добавим, что по-гречески «промах» как раз и является точным переводом термина «грех» (ἁμαρτία)), ибо не учли, что книга адресована, в первую очередь, читателю, взращенному на западной схоластике и ее гипертрофированном августинизме. Тут уж пришлось, говоря по-русски, «клин клином вышибать». При этом, вопреки безосновательным обвинениям единичных критиков, Каломирос нигде ни слова не говорит о «деканонизации» блаж. Августина, но лишь замечает, что – в святоотеческой, а не в синодальной традиции – и святые имели право на ошибки, не становясь от этого менее угодными Богу. Характерно, что тема, едва тогда поднятая Александром, нашла свое отражение и в современном нам греческом богословии, когда ее развили такие достаточно консервативные богословы, как архим. Нектарий (Мулациотис) и митр. Иерофей (Влахос).
В 1981 году Каломирос снова выступил с лекционным курсом в Карлслайл, штат Пенсильвания. В нем он представил слушателям святоотеческий взгляд на тайну сотворения человека и вселенной. А когда его беседы уже заканчивались, и на одной из последних бесед несколько слушателей попросили его разъяснить православное понимание Апокалипсиса, особенно его повествования о семи печатях и обстоятельствах Второго Пришествия, он экспромтом прочитал еще дополнительный курс об этих волнующих многих темах.
Избранный уже десять лет назад от солунской общины св. Иоанна Богослова кандидатом в священство член братства Лазарь Хайанакис наконец был рукоположен в пресвитеры в Нью-Йорке в мае 1986 г. митрополитом Виталием.
Когда Спасо-Преображенский монастырь и группа близких к нему по духу приходов по вероучительным причинам, связанным с явлениями апостасии РПЦЗ при ее новом первоиерархе, покинули в декабре 1986 года РПЦЗ, приход св. Иоанна Богослова и братство не согласились последовать за ними и остались в РПЦЗ. Однако всего через два месяца без объяснения причин сам митрополит Виталий (Устинов) и Архиерейский Синод РПЦЗ неожиданно изгнали приход и братство Каломироса из своей юрисдикции и порекомендовали им перейти под омофор все того же флоринитского Синода Церкви ИПХ Греции, которую тогда, после неканоничного низложения архиепископа Авксентия, возглавлял бывший епархиальный митрополит Каломироса Хризостом (Киусис).
Имея четкий взгляд на современное состояние ИПЦ в Греции, с ежегодными расколами внутри синодов, взаимными обвинениями епископами друг друга в ересях и низложениях из св.сана по совершенно незначительным причинам, а также присущим, к сожалению, тогдашней иерархии законническим фарисейским подходом к устроению церковной жизни по лекалам того типа, который мы выше назвали иерархически-бюрократическим, приходская община и братство приняли психологически трудное решение остаться временно без подчинения ни одному из расколовшихся синодов.
По слову биографа Каломироса Георгия Гэбриелу, доктор Каломирос и его община избрали «лучшую часть» и последовали древней и освященной Церковью традиции: в случае, если истинно-православный епископ недоступен или четко неразличимо его исповедание, приход или поместная Церковь должна поминать «всякое епископство православное» или просто «епископа нашего» без возношения имени. Они привели в пример известный случай со св. Григорием Богословом, который, будучи призванным в Константинополь для архиепископства, обнаружил там среди арианского окружения крошечную православную общину, где почти сорок лет не поминали неизвестных им своим исповеданием веры предстоятелей столичной кафедры, но чаяли обрести православного, поминая «епископство православное».
С 1975 по 1988 год доктор Каломирос опубликовал в Греции серию брошюр под названием «Корни» (Ῥίζες), каждый выпуск которых представлял собой небольшой очерк о конкретной богословской теме. Многие из них были опубликованы Бостонским Свято-Преображенским монастырем в английском переводе. Александр также оказывал помощь в издании бюллетеня прихода под наименованием «Познание» («ΕΠΙΓΝΩΣΗ»), который широко распространялся и был очень популярен в Греции как одно из немногих изданий, не боящихся говорить правду.
Доктор Каломирос часто говорил о конце времен в духе истинного христианина, который не имеет постоянного пребывания здесь и не боится пришествия Христа, но ждет его. Много раз в конце своих частных писем он радостно писал «Маранафа» («Господь грядет») и пытался подготовить своих учеников и слушателей к последним временам, чтобы они не были обмануты и обольщены Антихристом. В последний год своей жизни он много писал о самых страшных опасностях для ИПЦ, которые он опознал и от которых пострадал от собратьев по вере – клерикализме, филетизме и рационализме.
Пожалуй, лучшим на эту тему, сквозной линией проходящим через все его творчество, являются строки из «Экклисиологии»: «Папистский образ мыслей наших противников общеизвестен. Они разделяют христиан на офицеров и солдат. Офицеры — это не святые, сосуды Св. Духа, нет, это — епископы. Согласно такому воззрению, просто немыслимо, чтобы мирянин, или монах, или священник мог восстать против епископа, попирающего предания Отцов. Противники старостильников осудили также и все, что происходило в истории Церкви. Церковь — а для них Церковь это епископы — скажет святому, который осмелится ее критиковать: “Кто ты такой, господин? Разве ты для меня — высший авторитет? Здесь сужу и решаю я. Авторитет здесь — я, а не ты”. Подобные разговоры можно услышать у латинян, но в Восточной Церкви — никогда, разве что из уст латиномудрствующих. Авторитетом в Церкви являются не авторитетные епископы, а Святой Дух. Обладает авторитетом тот, кто стяжал Св. Духа, будь он хоть самым последним мусорщиком; и он один может поставить на место тысячи епископов; его никто не может судить, а он судит всех. Если епископы отлучают его от Церкви, отлучение это падает на их же головы, ибо кто отлучает от Церкви Св. Духа, тот сам себя лишает Жизни. В Православной Церкви самое главное состоит не в том, чтобы быть или не быть в согласии с епископами, но в том, чтобы быть в согласии с орудиями Св. Духа, которыми являются Святые Отцы».
Его уже при жизни уподобляли апостолу Силе, который, еще не будучи епископом, был послан Церковью вместе с Павлом и Варнавой, чтобы исправить ошибки проповеди Евангелия сирийскими епископами и укрепить сирийских христиан верным учением (Деян. 15:22–35). Каково же было удивление многих, когда и скончался блаженный Александр именно 12 августа 1990 года в возрасте 58 лет от сердечного приступа, в день памяти апостола Силы. В его некрологе так напрямую и было сказано: «Александр был для современной ему Церкви Христовой новым апостолом Силой».
Но как же доктор Каломирос видел, в свете всего перенесенного им в поисках истинной Церкви, ее внутреннюю структуру в условиях повсеместного искажения и извращения евангельских понятий?
Конечно, самое главное, на что Каломирос сразу обращал внимание своих учеников – это отсутствие у Христовой Церкви последних времен единого административного центра и вынужденная атомарность ее общин. Он писал: «Но когда приблизится век антихриста, даже ковчег Церкви будет трудно распознать. Многие скажут: “Смотрите, здесь Христос”, — или: “Христос там”, — но они будут лживыми пророками. То, что будет официально считаться Церковью, к тому времени мало-помалу уже предаст сокровище веры и уподобится неописуемому, все объединяющему месиву, которое, при своей сатанинской хитрости, сохранит большинство внешних признаков Церкви. Там и сям лишь маленькие группы из верующих со священником по-прежнему будут сохранять истинное живое Предание. Но кто сможет распознать Церковь Христову в этих малых потрепанных группах верующих, которым так не хватает всего этого мирского величия? А между тем, в последние времена Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь будет представлена лишь этими забытыми и внешне разрозненными небольшими приходами, которые, быть может, даже не будут знать о существовании друг друга, но будут соединены между собой незримыми узами Тела и Крови Господа, в Духе Святом, с единою верой и Преданием, которые они сохранят незапятнанными. В те дни даже избранные окажутся в опасности быть сбитыми с пути. Нужно много мужества, чтобы принять сторону горстки людей и пойти против течения, с опасностью быть осмеянным “деловыми людьми” и быть оскорбленным сильными мира сего. Нужно много мудрости, чтобы разглядеть истину именно там, где весь мир видит бессмыслицу и тупость. Кроме того, приверженцы лжи будут иметь на своей стороне чудеса, о которых диавол просил Христа в пустыне, чудеса и знамения лжепророков и лжехристов. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных (Мф. 24:24). Многие ли смогут найти свой путь, когда все маяки будут вести не туда? Тогда лишь претерпевший до конца спасется (Мф. 10:22)» («Против унии»).
Внешний образ существования Церкви, по его мнению, будет кардинально отличаться от привычных нам по умилительным шаблонным житиям святых и церковным хроникам образцов благочестия и чинопорядка. Ее подлинность будет опознаваться не по внешним признакам, а по внутренней сути – преемственности мышления и жизни мышлению и жизни святых отцов. Видимого единства и административно-канонических связей, зафиксированных в каноническом своде церковных постановлений имперской эпохи, более не будет, а там, где оные будут – будет как раз Отступление. Настоящее единство и взаимосвязи церковных общин ИПЦ будут проявляться в исповедании неповрежденного Предания среди всеобщего отступления и компромиссов. Таковой будет видеться Церковь Христова наблюдателю извне.
Какой же она будет в эти страшные времена повсеместной лжи изнутри – для тех, кто пожелает в нее войти и остаться?
«Удались от зла и сотвори благо», – говорит Псалмопевец ищущим Бога.
«Новый Ноев Ковчег, Церковь Христова, плывет мимо места кораблекрушения. Все, кто желает быть вытащенным из воды, должны искать прибежища в ней. Но чтобы обрести убежище, им надо пожертвовать миром, не столько географически, сколько по существу. “И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас” (2 Кор. 6:17)». Итак, неким обязательным «предусловием» для вхождения в Церковь он видит необходимость осознать нецерковную сущность всех сообществ, называющих себя славными именами древних Поместных Церквей, но при этом прочно встроившихся в антихристианскую гуманистическую цивилизацию нашего времени, и выйти из общения с ними и их членами. «Пусть неверные насмехаются, пусть они жалеют нас. Христиане живут не ради мира сего. Они никогда не принимали сей мир, место изгнания, за отечество; они не украшали его так, как будто собирались жить здесь вечно. Они жили на земле, словно беженцы, с ностальгией по утраченному ими раю, с ностальгией по отечеству. Они родились на земле, но отечество жило в сердцах их, и на каждом шагу они слышали его зов» («Против унии»).
Такое исхождение из отрекшегося от Христа мира (прежде всего, внутреннее – в изменении образа мысли, а затем и действенное – в изменении образа жизни) и будет исполнением первого призыва Псалмопевца «удались от зла». Только после этого возможен следующий шаг: «сотвори благо».
В отличие от большинства современных нам синодов и «осколков», которые искренне считают, что автоматическое увеличение количества епископов и священников (пусть даже без паствы и собственных общин) автоматически же приведет к качественному изменению хранимого ими вероучения, Каломирос учил, что любая община, стремящаяся быть частью Христовой Церкви, начинается не с присоединения к некоей внешней структуре, а с того, что двое или трое, собравшихся во Имя Христово для богомыслия (в чтении Писания и Отцов) и молитвы, осознают Духом свое собрание как «ἐπὶ τὸ αὐτό» (см. Деян. 2:47. Имеется в виду полнота Церкви – прим. ред.). Вокруг них обязательно образуется круг жаждущих живой воды Евангелия, привлеченных благоуханием простоты их проповеди. Принятие апостольского благовестия Евангелия и готовность следовать за святыми отцами уже, по мысли Каломироса, есть вхождение в живое Предание Церкви. Следующим этапом развития общины является выдвижение из ее среды кандидата в священство, который пользуется внутри нее реальным харизматическим авторитетом, как облагодатствованного Духом Святым проповедника, знающего опытно Предание и живущего в нем.
Здесь община вступает в канонические отношения с епископом, исследуя его веру, и, при нахождении ее соответствующей Преданию, добровольно вверяет ему право суда над собой в своих взаимоотношениях с иными общинами и в случае конфликта внутри себя. Признавая каноническое достоинство рукоположенного для нее священника, община тем самым свидетельствует о православности веры епископа и обещает признавать его своей иерархической главой до конца, при этом признавая единственным поводом считать епископа утратившим каноническое достоинство его измену вере и благочестию. Мерилом же каноничности епископа здесь может быть не его административный или иерархический авторитет, но исключительно следование им святоотеческому Преданию в догматах и канонах. В этом его авторитет, авторитет не жреческий, не административный, но духовный и харизматичный.
Вот такая община или союз нескольких общин и будут являться, по мнению Каломироса, Поместными Церквами последних времен. Они, эти Поместные Церкви, могут как входить в видимое молитвенное общение с другими подобными им, так могут и отказаться от такого видимого общения, при сомнении в единстве исповедуемого Предания. Ни тот, ни другой вариант не отделят их от мистического единства Тела Христова.
Потребность в этих условиях непременно искать для себя некую высшую власть (для епископа – синод, для синода – архиепископа или патриарха и т.д.) и почитать себя без оной в чем-то ущербными рассматривалась Каломиросом как показатель внутренней зараженности «православным папизмом» и симптомом неправильной экклисиологии. Таковые псевдоправославные, по его мнению, «понимают соборность Церкви как подчиненную некоему закону связь, как регулируемую неким сводом правил внутреннюю зависимость. Для них Церковь есть некая организация со своими законами и правилами, наподобие государственных организаций. Епископы, подобно общественным служащим, разделяются на начальников и подчиненных: патриархи, архиепископы, митрополиты, епископы. Для них одна епархия является не каким-то законченным целым, а частью большего целого — автокефальной церкви или патриархата. Но автокефальная церковь также необходимо должна подчиняться высшему руководству. Когда этому препятствуют внешние политические, исторические или географические факторы, у таких церквей рождается неопределенное чувство ослабленности их союза».
«Поместная Православная Церковь, каковы бы ни были ее размеры или число верующих, сама по себе есть Церковь Кафолическая, независимо от всех остальных. И это потому, что у нее нет недостатка в благодати и в даре Божием. Все поместные церкви всего мира, вместе взятые, не содержат какой-либо большей божественной благодати, чем одна маленькая Церковь из нескольких членов. В ней есть свои священники и епископ; в ней есть Святые Таинства; в ней в Святой Евхаристии есть Тело и Кровь Христовы. В ней любая достойная того душа может ощутить присутствие Святого Духа. Она обладает всей полнотой благодати и истины. Чего же ей, в таком случае, не хватает, для того чтобы быть кафолической? Она — единая паства, и епископ — ее пастырь, во образ Христа, единого Пастыря. Она является земным прообразом единой паствы с единым Пастырем небесного нового Иерусалима. В ней, даже еще в этой жизни, чистые сердца познают Царствие Божие и обручаются Святому Духу. В ней они находят мир, который превосходит всякое понимание, мир, не имеющий никакого отношения к миру сему: мир Мой даю вам». «Чтобы быть единой, Церковь не имеет необходимости во внешних узах. Не папа, не патриарх и не архиепископ объединяют Церковь. Поместная Церковь есть нечто завершенное; она не является частью некоего большого целого» («Против унии»).
«Единство Церкви, таким образом, не является вопросом подчинения высшему авторитету или послушания низших высшим. Единство осуществляется не внешними отношениями, даже не соборными решениями, пусть даже вселенскими. Единство Церкви дано в Приобщении Телу и Крови Христовым, в общении со Святой Троицей. Единство литургично и мистично» («Снова об экклисиологии»).
На преследовавшие его в последние годы жизни из-за подобных высказываний обвинения в протестантизме и безпоповстве Каломирос отвечал: «Протестантизм состоит не в непризнании авторитета епископов, а в непризнании авторитета Церкви, в отрицании того, что Церковь просвещается Св. Духом и водима Им. Когда в Православии идет речь о Православной Кафолической Церкви, то имеются в виду не только епископы и Православная Церковь, существующие в современном мире. Православная Церковь не ограничивается Церковью воинствующею, но включает в себя также Церковь торжествующую. И когда сегодня официальная Православная Церковь входит в противоречие с торжествующей Церковью Отцов, тогда “отдельные личности” восстают против этого, чтобы пребыть в единстве веры с Церковью Апостолов и Отцов, и эти “отдельные личности” — вовсе не протестанты, напротив, они-то и являются истинными членами Церкви воинствующей; они не только не учиняют раскол, отказываясь следовать за нынешней иерархией, идущей своими собственными путями, но именно они и есть Церковь, поскольку все они, начиная с Апостолов, составляют единое тело с Кафолической Церковью Христовой.
Когда, несколько веков назад, на Константинопольском престоле сидел еретик, Несторий, не простые ли священники и верующие — т.е. “отдельные личности” — разорвали с ним общение? Сколько времени потребовалось для того, чтобы остальная Церковь во всем мире узнала о том, что происходит в Константинополе, и отлучила Нестория? А в течение этого периода священники и миряне, разорвавшие общение с Несторием, оставались отлучены им, законным Константинопольским епископом. Хорошо или плохо поступили эти “отдельные личности”, прекратив поминать за богослужением своего епископа? И кто тогда устроил раскол? Эти “отдельные личности”, пребывшие в единении с Кафолической Церковью, или же священники и миряне, которые, во избежание раскола, последовали за своим епископом-еретиком? О, как нас обманывает внешность! Именно поэтому XV-е правило Двукратного Собора, имея в виду таких вот “отдельных личностей”, подчеркивает: “Они не расколом пресекли единство Церкви, но потщились сохранить Церковь от расколов и разделений”» («Экклисиология»).
Таким образом, мы видим, что, по мнению Александра Каломироса, основой внутренней структуры Истинно-Православной Церкви должны стать самостоятельные общины, объединенные вокруг канонического епископа (или, при отсутствии такового, – вокруг священника) исключительно общим следованием неискаженному Преданию и добровольно вверяющие ему право суда, догматического и канонического надзора и попечения над собой в силу православности его вероучения, но не административных связей «начальник – подчиненный». Такие общины и станут, по сути, Поместными Церквами в апостольском понимании этого термина.
Сохранение Православия теперь, как и во времена преп. Максима Исповедника или св. Марка Эфесского, – не в синодах и митрополитах, а в исповеда